Начало 1793 года, зима или весна. До крупных потрясений в пределах Якобинского клуба, до вражды "умеренных" и "радикальных" ещё далеко, однако, предпосылки будущих конфликтов уже потрескивают в воздухе. С целью предотвратить грядущие распри и снизить градус напряжённости, отвлечь своих идейных товарищей и близких друзей от необдуманных решений и резких слов, Дантон решает устроить вечер в любом условном трактире — на какой-нибудь нейтральной территории, где, под одной крышей, можно будет собрать как своих хороших приятелей (читай: Демулена), так и самых ханжеских сдержанных людей Республики (читай: Робеспьера). Итак, Жорж поручает лучшему мастеру слова, Камилю, непростую задачу по рассылке пригласительных писем всем прочим "видным" революционерам, чьё присутствие может иметь особенный смысл на этом мероприятии. Благодаря ли чудесному сложению обстоятельств, невероятной удаче, собственному таланту или, может, благословлению Высшего Существа, Демулен добивается успеха в своём деле и, в назначенный день и в назначенное место, собираются все, кого Дантон приглашал. Кто-то пришёл из любопытства, кто-то — чтобы лично убедиться в бессмысленности мероприятия, кто-то — чтобы действительно повеселиться от души и расслабиться, — кто знает, на всё их воля!

Всё, кажется, идёт по плану, но только Камиль совсем забывает, что недавно вступал с Эбером в склоку. Теперь, даже избегающий общества Дантона и не склонный к праздным мероприятиям, сам Папаша Дюшесн намеревается явиться на сомнительное мероприятие, чтобы высказать подлому Прокурору Фонаря все свои претензии в лицо, застать недосягаемого журналиста там, где у него будет меньше всего сил — не на листе бумаги, а в живом диалоге. Разумеется, Эбер застаёт сцену позора в самых ярких её цветах и, я думаю, затем он не постесняется посвятить номер своей газеты тому, как низко пали якобинцы и как они позволяют себе проводить время, в тот самый период, когда народ находится в лишениях.

К утру, взволнованная отсутствием Робеспьера, Элизабет Дюпле, отправляется на поиски пропавшего Максимилиана. Ноги приводят её к злополучному трактиру и, заставшая сцену удивительного воздействия (дурного общества Дантона) алкогольных напитков на Неподкупного, она... а, впрочем, пусть Элизабет самостоятельно опишет, какую эмоцию у неё вызовет эта картина и как именно она поступит с Робеспьером, опустившегося до такого низкого, казалось бы, уровня.

Говоря о картинах: среди гостей присутствует также Давид, основной мотивацией которого является зарисовать столь необычное собрание и запечатлеть, тем самым, единство Общества. Разумеется, во время и после столь интересного мероприятия, трудно будет разобраться, действительно ли мотивацией служили именно описанные ранее мотивы, но, возможно, художник лично поведает нам, что за идея изначально была в его уме.

Парадоксально, но задумка Дантона оборачивается ровно противоположным образом — в конце концов, этот вечер может послужить отличным камнем преткновения для развития всех грядущих конфликтов и ссор.

Основная идея сюжета: задать хороший старт форуму, дать возможность людям отыграть что-то ненапряжённое и расслабленное, забавное. Пусть каждый игрок попробует развернуть своего персонажа наиболее удивительным и чудаковатым способом, при этом, сохраняя суть его характера; пусть каждый поэкспериментирует с письмом и сюжетом. На это мероприятие приглашены все, поэтому, у каждого игрока будет возможность показать себя, своё видение персонажа, динамику своих постов и стиль своей игры. Всё, что в тексте было выделено курсивом — это задумки, которые, несмотря на относительную точность описания, вольны для авторской интерпретации. Если у вас есть видение, как лучше поступить со своим персонажем — реализуйте! Всё описанное — лишь предложенная идея, концепт, но то, во что именно этот концепт развернётся, зависит исключительно от вас.

Созыв слуг народа организует Демулен, туда же он приглашает и Марата, который присоединится ко встрече чуть позже и вряд ли придёт именно на кутеж, но запечатлеет происходящее и сделает из него собственные выводы; Марат может как развиться в ветку с Камилем, так и с Эбером; Камиль, очевидно, дантонист, Эбер, очевидно, эбертист — оба грызутся, Марат — меж двух огней.

Корде никто не приглашал, но на правах агентки жиронды, она всё равно оказалась там; шпионскому глазу и жирондистам (которых у нас нет, но то, что врага не видно, не значит, что он не готовит против нас свои планы) будет очень интересно посмотреть на то, как людоеды-якобинцы пляшут на костях и омывают радость вином, смеясь над смертью человека (Людовига казнили вот-вот недавно). На мероприятие, кстати, старый триумвират подтянулся — Дантон, Робеспьер и Марат; то-то Бриссо порадуется (если хорошо постараемся, термидор случится в плювиозе 93-го (с)).

У всех журналистов-памфлетистов, после этого невероятного мероприятия, будет возможность отписать по номерку своей газеты — будет любопытно поглядеть, как мнения о произошедшем будут различаться между каждой из сторон.